Мальтийский апельсин - Страница 82

Женя расправила листок на коленях и начала читать про себя, губы ее шевелились. Изредка она произносила:

– …узбекская черешня… свежие овощи и фрукты на Урал… авокадо, имбирь, манго, артишоки…

– Дальше, дальше!

– «Купим лук репчатый из Египта», «Брусника»…

– Да нет же, ты перескочила строчку… Ну?

– «Куплю апельсины, концентрированный апельсиновый сок…»

– Вот! – Шубин даже вскочил с постели и заметался по комнате. Понятно стало, что никакой любви этой ночью уже не будет. Глаза его горели, он снова стал тем прежним Игорем Шубиным, каким Женя увидела его первый раз, когда пришла в агентство. – Вот оно, самое важное: АПЕЛЬСИНЫ!

– Но ты же сам сказал участковому, что этот листок оказался в руках Гамова случайно.

– Да потому что здесь, в Москве, никто не занимается расследованием причины, толкнувшей этого художника на самоубийство. Но я примерно представляю себе, как этот листок оказался в его руках…

– Думаешь, его убил Каротин? Ведь это объявление мог дать он… Этот листок мог оказаться в кармане Каротина, когда тот заявился на квартиру Гамова, чтобы выяснить отношения или даже угрозами заставить его отказаться от Марины. Ты это имеешь в виду? И во время разговора и, возможно, борьбы, которая произошла между соперниками, листок случайно выпал из брюк Каротина?

– Ты ходишь вокруг да около. Нет, Каротин имеет к смерти Гамова лишь косвенное отношение. Они, я так полагаю, никогда не встречались с Гамовым. И дело-то не в художнике, а в том, что Марина ушла от Каротина навсегда… И какая разница, кем были ее любовники? Она ушла, пойми ты, не к ним, а от Каротина. Это разные понятия. Если бы она ушла от Каротина, скажем, к тому же Урусову, с которым их связывали уже сложившиеся отношения, иначе говоря, если бы она променяла Каротина на Урусова, то Каротин, возможно, и убил бы его, и рука его не дрогнула бы… Но в том-то и дело, что она ушла в никуда, просто ушла, и своим уходом дала ему понять, что не простит его никогда. А те мужчины, которые появлялись на ее горизонте, были лишь как тени ее прошлого, как отражение ее прошлой, привычной жизни: мужчины, мужчины, мужчины и плавное скольжение по жизни вниз, все глубже и глубже увязая в никому не нужных и ни к чему не обязывающих связях…

Женя вдруг подумала о том, что если бы убили замужнюю и благополучную женщину, оставившую детей сиротами, или просто порядочную и достойную особу одного возраста с Мариной, то вряд ли ради нее в другой город, через всю страну гнали фуру, набитую живыми цветами… И маловероятно, чтобы вокруг ее смерти разгорались такие страсти. Жизнь такой женщины, как правило, ясна, прозрачна для окружающих и, уж конечно, для мужа. Скорее всего, сошлись бы во мнении, что ее убили по ошибке или убрали как случайного свидетеля, и на этом бы все закончилось. Похороны, плач родных и близких, ужас и страх в глазах детей…

Здесь же все напоминало спектакль. С самого начала, с того момента, как обнаружили ее тело. Бутафорская кровь, следы клея на рукоятке обломанного ножа, невероятной красоты мертвая женщина на металлическом столе в морге, одетые в черное элегантные мужчины с застывшим на бледных лицах скорбным выражением, дорогой гроб с золочеными ручками и шелковыми траурными лентами, пачка долларов на столе в агентстве и снова мужчины, мужчины, мужчины…

Она поделилась своими мыслями с Шубиным.

– В твоих словах есть, конечно, доля правды, но прежде всего в тебе говорит ревнивая женщина.

– С какой стати мне ее к кому-то ревновать? Мы же с ней не были даже знакомы… Или ты хочешь сказать, что и сам не отказался бы провести с ней время, зная о том, какая она и что ей, по сути, без разницы, с кем ложиться в постель? Мужчины любят таких женщин?

– Думаю, да, но никто и никогда не признается в этом. Понимаешь, то, что произошло там, в Бобровке, удивительно по своей природе… Марину убили не из-за денег, не потому, что она была свидетелем чужого преступления, не из-за ненависти, а из-за невозможности допустить, чтобы она продолжала и дальше жить вот так, внося в относительно упорядоченную жизнь элемент хаоса, вседозволенности, отчаяния и безысходности…

– Хаос? Что ты имеешь в виду? Разве ее жизнь кого-то волновала? Хаос был в ее душе, но при чем здесь другие? И за что же ее убили? Я ничего не понимаю… – откровенно призналась она.

– Хаос – это беспорядок, в частности, беспорядок в отношениях между мужчиной и женщиной…

– Кого конкретно ты имеешь в виду?

– Гамова. Ее отношения с Гамовым. Вернее, полное отсутствие с ее стороны каких-то отношений, чувств…

– Она же была его любовницей. Разве это не статус? И что в этом хаотичного?

– Жил-был художник, никого не любил, путался со случайными женщинами, как это принято у представителей этой профессии, искал вдохновения, мимолетных радостей, наслаждения… В его душе была полная гармония, он знал, чего хотел, и работал, работал… Он принимал участие в престижных выставках, у него появились деньги, все шло просто замечательно. У него был брат, который любил его, у них с братом были близкие, доверительные отношения…

– Откуда ты это знаешь?

– Я понял это, когда узнал, что брат Олега не сдает родительскую квартиру, в которой находятся картины…

– Допустим.

– Понимаешь, в его жизни не было хаоса. Все развивалось постепенно и очень успешно! Представь себе цветок. Сначала бутон, потом разворачивается один лепесток, затем другой, третий… Все идет по нарастающей, и вдруг между лепестками появляется червь… Вот он, хаос… Цветок гибнет. Откуда взялся этот червь? Его не должно было быть в этом ухоженном саду. И если бы не было его, цветок и дальше распускался бы, из пышного розового цветка он превратился бы в ярко-красный плод шиповника… И жизнь продолжалась бы… Он любил Марину так же сильно, как она любила Каротина. Формула очень проста, до безобразия: Марина любила Каротина, который не любил Марину, а Олег Гамов любил Марину, которая не любила Гамова. Потеряв Каротина, Марина бросилась в жизнь, как бросаются с обрыва, потеряв Марину, Гамов выбросился из окна…